Факел, который я нес, был больше по размерам и тяжелее того, что доставили из Греции. Внутри имелось некоторое количество магния, чтобы пламя было хорошо видно из самой удаленной части стадиона. На трибунах стоял такой рокот, что я чуть не растерялся от смущения. Было странное, чуточку жуткое ощущение, когда я нес пламя по дорожке в присутствии такого множества людей. Кусочки горящего магния падали на мою руку, но я испытывал такое волнение, что не замечал этого. Позднее мне сказали, что атлеты на поле нарушили порядок и принялись меня фотографировать, хотя им не полагалось иметь с собой фотоаппараты.

Факел мог гореть десять минут, и, когда я достиг ступеней, ведущих к чаше, в которой должен был гореть олимпийский огонь, у меня еще оставалось в запасе шесть-семь минут. Алекс Джемисон, отвечавший за ход факельной эстафеты, стоял на трибуне, поджидая меня. Он проделал огромную организационную работу, и теперь его нервное напряжение достигло предела – он боялся, как бы чего не вышло в самый последний момент.

У Алекса был наготове другой факел, точная копия моего. Должно быть, стоя на своем месте, он воображал ужасающую картину, глядя на то, как я поднимаюсь по ступеням. Вот я вытянул руку так, чтобы все видели огонь, и вдруг факел гаснет. Теперь нужно кого-то посылать в Грецию за новым огнем. Без этого Олимпийские игры не начнутся!

Никого это не волновало больше, чем Алекса, и он, должно быть, почувствовал громадное облегчение, когда увидел меня на самом верху лестницы, увидел, как я отсалютовал факелом зрителям на трибунах, как зажег огонь в чаше. Когда я это делал, на трибунах наступила полная тишина. Но вот пламя вырвалось из чаши – стадион ликовал. Я испытывал волнующее ощущение всемогущества и чувствовал себя почти мифическим греческим богом. Более прозаичным было желание сфотографировать всю эту сцену самому.

Спустя несколько минут врач скорой помощи обрабатывал небольшие ожоги на моей правой руке. Несмотря на мои протесты, уверения в том, что меня нисколько ожоги не беспокоят, он настоял на своем, и вся моя правая рука была забинтована. В результате я имел весьма драматический вид на пресс-конференции. Мне задавали вопросы насчет ожогов. Газетчики не приняли моих заверений, что с рукой все в порядке. «Какое мужество!»– восклицали они. Людей трудно разубедить, если они хотят, чтобы их предположения были истинны.

Из книги Рона Кларка «Неуловимые мгновения» (книга прикреплена ниже)

Рон Кларк зажигает огонь Олимпиады имени Владимира Куца