— Когда-то легкую атлетику называли «королевой спорта», но те времена давно миновали. Боюсь, некоторые, увидев, о чем это интервью, и читать его не станут. Скажите, легкая атлетика умирает?

— Я не могу, наверное, жестко так формулировать. Но с тем, что налицо масса негативных тенденций, соглашусь стопроцентно. И это происходит не первый год.

Если честно, у нас в России сейчас есть лишь одно легкоатлетическое соревнование, на которое можно продавать билеты, — «Русская зима». Причем мы буквально выпрыгиваем из штанов, чтобы зрители на этот турнир пришли.

Это, конечно, плохо. А с другой стороны, у нас с каждым годом чуть ли не удваивается количество участников пробегов и марафонов, и эти люди приходят и платят свои деньги за то, чтобы там бежать. Свидетельствует ли это о том, что легкая атлетика умирает?

— Тем не менее, у легкой атлетики как у зрелища большие проблемы — и не только в России, но и во всем мире. Есть одна-единственная суперзвезда — Усэйн Болт, но в конце концов он повесит шиповки на гвоздь, и этот момент все ближе. Как быть?

— Готовить новых суперзвезд. Развиваться, изменяться. Подстраиваться под интересы зрителей.

— В смысле?

— Возросла конкуренция — не только видов спорта между собой, но внутри социальных активностей, индустрии развлечений. Раньше было так: человек или участвует в соревнованиях как профессионал и любитель, или он созерцает. Но теперь все смешалось. Созерцать никому не интересно, все хотят участвовать — даже сидя на трибуне или у телевизора. Все хотят экшена, интерактива. К примеру, в виде дополнительного экрана, где зритель может получить статистику, комментарии, дополнительные подробности происходящего на арене. Но и этого, конечно, мало. Если легкая атлетика хочет выжить, нужно менять всю структуру международных соревнований.

— Тут, пожалуйста, поподробнее.

— Проблема нашего вида спорта — отсутствие цикличности, серийности событий. Того, что блестяще реализовали в биатлоне. Каждую неделю или две — этап Кубка мира, участвуют все сильнейшие, это как маленький чемпионат. Напряжение постоянно нарастает, подходим, подходим, подходим — и вот, наконец, главное событие, мировое первенство.

Ровно то же самое должно быть и в легкой атлетике. Была надежда, что такую цикличность обеспечит Бриллиантовая лига, но не получилось. По той простой причине, что у организаторов, спортсменов, агентов, всех остальных разные интересы. Очень сложно, невозможно всех объединить. В результате для спортсмена неочевидно, что серия этих турниров — одно целое. Да и у зрителя к Бриллиантовой лиге такое же отношение. Никто не ждет финального этапа как какого-то центрального события.

Цикличность есть и в футболе, болельщик знает, что матчи — каждую неделю, и ждет их. А в легкой атлетике такого нет. У нас два чемпионата страны в год, в которых еще и не все участвуют. У нас один чемпионат мира раз в два года, и так далее. Так что проблема номер один — это структура календаря.

Второе – это, конечно, звезды. Но они неизбежно появятся, как только мы обеспечим пункт первый. Опять же сошлюсь на биатлон, где мы постоянно видим, как соревнуются одни и те же люди, их начинают узнавать, появляются герои. Будет серийность — появится и постоянный интерес со стороны СМИ.

Третье – это, скажем так, несовременность легкой атлетики. Чемпионат мира тянется девять дней – это долго, невыносимо долго по сегодняшним меркам. Опять же люди изменились. Раньше ты мог пойти на стадион, и у тебя это было одним из немногих развлечений, так что ты мог там четыре-пять часов провести. Но сейчас жизнь страшно ускорилась. Два-три часа – это максимум. И более того, должно что-то происходить такое, к чему будет все время приковано внимание.

Мы, конечно, стараемся и классические соревнования поддерживать. Но современному зрителю, особенно молодому, понять, что к чему, когда на арене одновременно происходят четыре события, и следить за ними довольно сложно. Форматы турниров должны быть разные. Где-то — вообще один вид, где-то два. К примеру, на недавнем зимнем чемпионате мира в Портленде в первый день были только прыжки с шестом. Почему нет?

***

— В иных странах с тем же шестом прямо на городских площадях прыгают — и народ идет. Почему бы нам что-то похожее не сделать? Пригласить лучших прыгунов в длину и под эгидой Александра Менькова устроить турнир прямо на Красной площади…

— Ну, Красную площадь не будем пока трогать, там вроде как запретили подобные мероприятия. Но вообще такие соревнования, конечно, нужны.

— Страна большая, городов много, площадей еще больше.

— Вообще-то, у нас такие проекты есть, их несколько. И не только в Москве. К примеру, в Иркутске в прошлом году впервые провели соревнования по тому же шесту. В этом году снова проведут.

— У нас об этом почти не пишут, но в 2018 году пройдет так называемый спортивный чемпионат Европы. Что это за зверь такой, и зачем он нужен?

— Инициатором этого чемпионата выступило телевидение. Одновременно в течение двух недель пройдут европейские чемпионаты сразу по семи видам спорта — легкой атлетике, плаванию, гимнастике, велосипедным гонкам, даже по гольфу. Получаются мини-Олимпийские игры.

— Причем в одном городе.

— Не совсем так. В двух — в Глазго и Берлине, потому что немцы заранее получило право провести легкоатлетический чемпионат. Но в будущем этот турнир действительно планируется проводить в одном городе. У меня, правда, по этому поводу есть некоторые сомнения: много ли в Европе городов, которые это потянут?

— А чем такой спортивный чемпионат отличается от Европейских игр?

— Тем, что в Европейских играх, к сожалению, участвуют далеко не все лучшие спортсмены. А здесь будут лучшие. Это же официальные европейские чемпионаты! Естественно, все просчитывалось. И по оценкам оказывается, что для легкой атлетики это выгодно. По крайней мере, телевизионные права будут оплачиваться в большем объеме.

Вопросов пока, конечно, масса. Но очень интересно посмотреть, что из этого выйдет. Потому что были предварительные договоренности, что в 2022 году легкоатлетический чемпионат континента пройдет в Санкт-Петербурге. Вот и посмотрим, что получится в 2018-м: сами понимаете, такой вот комплексный чемпионат — это другие расходы, другая история. Но в любом случае интересно.

***

— Сменим тему. Впереди Олимпиада. Участвовать будем?

— Ну, этот вопрос лучше задать МОК и Совету ИААФ.

— Так вы же член этого Совета!

— Положа руку на сердце, мы в России действительно сейчас все для этого делаем. Причем, не только ВФЛА, министерство спорта, но и на высшем уровне.

— Хотел бы кое-что понять. Вот приезжает специальная комиссия ИААФ, встречается с российскими представителями. В чем заключается совместная работа?

— Смотрим документы, обсуждаем.

— А что, прежде наши документы не соответствовали?

— Объясню. Главным в известном отчете ВАДА было то, что целый ряд проблем нашей легкой атлетики носит системный характер. А раз речь идет о системности, то, с их точки зрения, нужно обеспечить некие фундаментальные изменения. Они разработали критерии, которым мы должны соответствовать, и если это будет сделано, наказание с нас снимут.

Список критериев довольно обширный. Кроме них, мы получили еще и набор требований, которые должны выполнить.

— Какие-то можете перечислить?

— К примеру, российская сторона обязана обеспечить дополнительное тестирование всех спортсменов, которые планируют участвовать в летних международных соревнованиях этого года, не менее трех проб для каждого и не менее шести дополнительных проб для спортсменов средних и длинных дистанций, многоборья и ходоков. Все за наш счет, это немалые деньги. Второе. Мы должны разобраться со всеми допинговыми делами, а их, по разным причинам, много скопилось к ноябрю прошлого года. Третье. Полная изоляция тех людей, которые, с их точки зрения, были причастны к употреблению допинга или каким-то иным нарушениям.

Еще одно принципиально важное требование: наша федерация должна быть вовлечена в работу с тренерами. Тут суть вот в чем: если мы не работаем с тренерами, а этим занимается министерство, то мы не можем с них спрашивать, и, значит, не можем осуществлять управление легкой атлетикой, что мы обязаны делать по правилам ИААФ.

Я уже не говорю о предоставлении разного рода списков, информации к определенной дате. В итоге перечень того, что мы должны были сделать, занимал несколько страниц.

— И что вы сделали?

— Многое. Не все еще, но очень многое. Причем по ходу дела возникали разного рода неожиданные истории. Ну, например, небезызвестный господин Зеппельт показал на немецком телеканале фильм о том, что у нас некоторые тренеры еще продолжают работать, несмотря на то, что они вроде как отстранены. Соответственно, тут же возник вопрос, как мы обеспечиваем контроль за такими случаями. Мы объяснили, где проблема. Плюс показали, как будем ее решать. Она больше носит юридический характер.

В общем, суть всей этой работы — продемонстрировать комиссии ИААФ, как мы залатали пробоины, на которые они нам указали. Может, там опять все может вылететь? Это маленькие вопросики, большие вопросы. Члены комиссии очень внимательно смотрят, каким образом не только федерация, но и государство реагирует, министерство спорта, Олимпийский комитет. Очень многое, я думаю, будет зависеть еще и от того, как мы покажем нашу открытость, желание интегрироваться. Хотя такое желание у нас всегда было.

***

— Ясно. И когда наш вопрос будет Советом ИААФ рассматриваться?

— В июне. Но до этого, 23-24 апреля, у нас вновь будет гостить рабочая группа. Которая к началу лета должна будет вынести свой вердикт.

— Каким он, по вашему ощущению, будет?

— Знаете, еще в ноябре на заседании Совета ИААФ я сказал, что изоляция федерации всегда хуже, чем сотрудничество.

В любом случае проблема есть не только у нас. Поэтому лучше не изолировать, а мониторить. И нынешнее дополнительное тестирование – не такая глупая вещь. Она дорогая, конечно. Но, возможно, стоило бы ввести некий шестимесячный период — перед чемпионатом мира, например, — в течение которого все будущие участники чемпионата обязаны сдать как минимум три дополнительных теста, и только тогда они допускаются. Именно — все. Не только россияне или американцы, а вообще все. Даже самая маленькая страна.

— Сколько даете в процентах за то, что нас допустят на международные соревнования?

— Тяжело в процентах сказать. Правда, тяжело. Потому что я, с одной стороны, знаю, что мы уже сделали, но одновременно понимаю, сколько еще предстоит сделать. Все же надеюсь, что логика возобладает. А она заключается в том, что честные спортсмены страдать не должны. Да и тем же американским легкоатлетам будет на Олимпиаде не так интересно без наших.

— Вы постоянно общаетесь с нашими ребятами. Насколько вся эта ситуация на них повлияла?

— Ну, объективно говоря, не могла не повлиять. Потому что им в международных соревнованиях нельзя участвовать. Но в целом, что касается настроения, оно боевое. И тренеры это поддерживают.

— Предположим, нас допустят на Олимпиаду. На что мы там можем рассчитывать?

— Безусловно, подготовка будет чуть-чуть смазана. Но все-таки, во-первых, останется июль на некую доводку, доработку. Во-вторых, мы все равно сделаем свои внутренние старты, это тоже нельзя сбрасывать со счетов. И третье: я думаю, что когда это решение будет принято, у спортсменов и тренеров появится дополнительная мотивация.

Уже понятен список потенциальных кандидатов в сборную. Очевидно, что мы не повезем в Рио такую большую команду, как в прошлые годы, просто не сможем ее объективно собрать. Думаю, что в технических видах выступим успешно. Что касается беговых, тут все гораздо сложнее. И, конечно, многое зависит от того, каким будет решение по включению в команду спортсменов из группы выносливости.

— Тем не менее, на сколько золотых медалей Россия, по вашему мнению, может рассчитывать?

— То, что было у нас на чемпионате мира в Пекине в прошлом году (два золота. — Прим. «Спортфакта»), — это как бы программа-минимум. Но я думаю, что можно быть и более оптимистичным.

Источник: Спортфакт