В середине 70-х годов прошлого века на легкоатлетическом небосклоне прыжков в высоту резко вспыхнула и также погасла звезда Владимира Ященко. В 19 лет он преодолевал планку на высоте 2.35м и делал это старым «перекидным» стилем.

К сожалению, прыгнуть выше Ященко было не суждено. Далее представляем Вашему вниманию авторский рассказ о спортивном и жизненном пути спортсмена. Материал сайта Championat.com. 

________________

Знакомство с высотой

С кем только его не сравнивали. С кометой, внезапно возникшей на небосклоне и столь же быстро исчезнувшей в своём же безвоздушном пространстве. С искоркой, вдруг вспыхнувшей, чтобы затем возгореться, но неожиданно потухшей, так до конца и не превратившейся в большой костёр. 

А ещё его называли — впрочем, так оно и было — наследником великого Валерия Брумеля, в определённой степени повторившем судьбу олимпийского чемпиона Токио-1964. Вот только ни на Олимпиадах, ни на чемпионатах мира Владимиру Ященко выступить не пришлось — его имя исчезло из протоколов спортивных соревнований за год до московских Игр, а мировые первенства легкоатлетов в те годы ещё не проводились вовсе. Вот чемпионом Европы — в залах (дважды) и на стадионе — он успел побывать. И реестр мировых рекордсменов пополнил, навсегда оставив в нём свое имя. Но это и всё. 

Слишком рано, можно сказать, на самом взлёте спортивной карьеры – в 20 лет — юноша вынужден был завязать со спортом. По собственной глупости ли, из-за врачебной ошибки, по велению чиновников от спорта, но прирождённый летать парень, бравший высоту 2,35, чуть было вообще не стал инвалидом. Да, собственно, и стал им. Не в прямом смысле, слава богу. И это при том, что Ященко пророчили прыжки аж под 2,50. И это, заметьте, в середине 70-х годов прошлого века. Причём прыгал юный талант исключительно по старинке — «перекидным». В то время как едва ли не все его соперники перешли на столь модный уже в те годы фёсбери-флоп, названный в честь олимпийского чемпиона Мехико-1968 американцаДика Фёсбери, впервые перелетевшего планку спиной к ней, а не боком. 

Давно собирался написать об этом уникальном запорожском явлении (а в том, что это был настоящий уникум, ни у кого никогда сомнений не возникало). Даже несмотря на то что про Ященко много чего писано-переписано за полтора десятка лет, что его нет с нами на бренной земле. А уж выдумано-то — ничуть не меньше. Правдивее и интереснее других рассказал о талантливом спортсмене А.С. Полухин (это псевдоним), один из тех, с кем Ященко в своё время занимался лёгкой атлетикой в секции запорожского завода «Трансформатор» у Василия Телегина. 

И всё-таки я тоже сел за свой ноутбук, потому что стал свидетелем уникального эпизода, увиденного не на телеэкране — наяву на чемпионате Европы в Праге — и никем из коллег доселе не описанного. 

Попытался было освежить в памяти события 2 сентября 1978 года, предпоследнего дня того пражского первенства, проходившего на стадионе «Эвжена Рошицкого», когда Володя выиграл первое и, увы, своё единственное летнее золото крупного международного турнира. Но кроме отдельных фотографий и буквально нескольких секунд ни о чём не говорящих кадров хроники в Сети ничего не обнаружил.

А ведь происходившее перед нашими глазами, благо сектор для прыжков в высоту находился непосредственно перед ложей прессы, могло стать потрясающим по интриге сюжетом не только для документального, но и для иного художественного фильма.

Обычно золотая осень в Праге чудо как хороша, но это был промозглый, дождливый день, дополненный холодным ветром, пробирающим до костей. Нам, журналистам, было проще: организаторы в подтрибунном баре наливали халявный глинтвейн. Спортсменам же мы искренне сочувствовали. И прежде всего, разумеется, Володе Ященко.

Он к тому моменту всего за несколько месяцев натворил такое, что иному спортсмену за всю спортивную карьеру не было дано. А тут речь о 19-летнем, пусть и феноменальном пацане, которому не было возможности скрыться от накрывшей Прагу непогоды. И все верили, что это только начало карьеры выдающегося мастера. Увы, жизнь распорядилась иначе.

Первая глава биографии

Начать надо, наверное, совсем с другого. С того самого уникального рекорда, который установил мало кому известный запорожский юноша 3 июля 1977 года в Ричмонде в 30-градусную жару на матче молодёжных сборных СССР и США. Ященко вначале преодолел 2,27, а потом в течение каких-то 10 минут совершил чудо, установив сразу два новых рекорда — вначале европейский, который принадлежал другому советскому прыгуну Александру Гаврилову, — 2,31, а затем и мировой — 2,33. И не для юниоров — для взрослых! Реакция трибун при этом была удивительной. Ведь высшее достижение принадлежало до этого американцу Дуайту Стоунзу. И когда диктор по стадиону объявил, что советский белокурый, чем-то напоминающий Сергея Есенина красавец покусился на рекорд их соотечественника, трибуны поначалу взревели, а потом мгновенно затихли.

И чудо произошло: Володя буквально облизал планку, так её и не коснувшись. И уже на матах подпрыгнул примерно на ту же высоту, счастливый от только что совершённого. Но не остановился, нет. А попросил судей прибавить ещё пару сантиметров. Это уже был вызов не только Стоунзу — себе самому. Правда, все три попытки на сей раз не удались. Но у Ященко уже существовала на сей счёт своя теория. «Стараюсь после победы поднимать планку выше рекордной. А когда, скажите, ещё знакомиться с новой высотой? Пусть не получится в этот раз — зато буду знать, какая она. Это всё равно что в незнакомую речку нырнуть — сперва страх ощущаешь, неизведанность… Потом-то легче», — признавался он чуть позже.

Конечно же, сразу пошли разговоры о незаурядных способностях запорожского вундеркинда, и мой учитель Михаил Марин, которого отношу к зубрам отечественной спортивной журналистики, отправился в Запорожье познакомиться с новым рекордсменом и узнать, откуда же взялся этот удивительный парень.

Тогда-то и родился очерк «Начало биографии», опубликованный, если не ошибаюсь, в очень популярном в те годы журнале «Физкультура и спорт». Самое удивительное, что о самом рекордсмене мира в этом довольно большом повествовании — с книжный печатный лист, не меньше — было написано совсем немного. Всё больше о заводском спортивном лагере «Закалка», что на острове Хортица, в котором вместе с ребятами из спортклуба «Трансформатор» жил и тренировался Володя Ященко, который там, на берегу Днепра, «вовсе и не рекордсмен мира, а свой среди своих, такой же, как все, и зовут его тут не Володей, не Вовкой, а мило и добро — Яшкой». Причём лагерные воспитатели и тренеры отзывались о нём однозначно: «Яшка — он вообще прелесть, что за мальчик!» 

Больше про Ященко ничего существенного в этом очерке не было. Разве что приведу ещё пару фраз, очень характеризующих нашего героя. 

Сразу после знакомства журналиста и юного спортсмена, когда Марин вместо поздравления с установленным рекордом произнёс: «Вот, оказывается, ты какой»… Зря я так сказал — он зарделся, как красная девица… Не хочется ему видно такое слышать, потому что никакой он не «такой», а такой, как все..."

И буквально через абзац: «Страдает — именно страдает — Володя от всей той неожиданной шумихи, которая вокруг него вдруг поднялась, и потому лишний раз докучать ему своими вопросами не хотелось». Тем самым мой учитель оправдывался перед читателями, что не взял интервью у мирового рекордсмена. Мне же потом объяснял, что важнее было рассказать о семье и родителях Володи, о его тренере Василии Телегине — о корнях, так сказать. А с самим рекордсменом, мол, он — Михаил Марин — ещё успеет наговориться. 

Не успел. Сердце журналиста остановилось всего через несколько дней после того, как Володя в Милане в марте 1978-го на чемпионате Европы для залов поднял планку мирового рекорда до 2,35…

Кстати, концовка маринского очерка была написана в том самом стиле, который был принят в советскую эпоху. Признав, что о самом Ященко в материале почти ничего не рассказано, журналист утверждал: «Это потому, что у него пока ещё нет биографии. Так он сам говорит. Но есть биография — большая и интересная — у школы, в которой он воспитан, у его учителя, у завода, где люди так бережно и кропотливо выращивают свою смену. На мировом рекорде Владимира Ященко закончена лишь первая глава биографии этой удивительной заводской спортивной школы».

Никто и предположить не мог, что вторая глава и про школу, и про её самого именитого ученика так и не будет завершена.

Утверждение превосходства

Между тем реакция на достижение запорожского уникума в США у двух теперь уже экс-рекордсменов мира была примерно одинаковой. Григорьев отреагировал сдержанно: «Рекорд, конечно, заслуживает самой высокой похвалы, но серьёзные испытания у Ященко ещё впереди. Ведь с сильнейшими мастерами прыжка в секторе он ещё не встречался». Примерно в том же духе высказался и Стоунз: «Ященко одержал победу над высотой, а не над спортсменом… Я намерен вернуть рекорд, и сделаю это».

Согласитесь, доля истины в словах известных мастеров была. Но Ященко при первой же возможности доказал, что ему было без разницы, с кем соревноваться. Возможность эта представилась на зимнем чемпионате СССР 1978 года в московском манеже братьев Знаменских. И Ященко экзамен выдержал. Они с Григорьевым взяли по 2,26 и опередили остальных известных советских прыгунов, среди которых был и Геннадий Белков, до этого в личной встрече сумевший превзойти всех призёров монреальской Олимпиады — поляка Яцека Вшолу, Стоунза и канадцаГрега Джоя. И не имело значения, что Григорьев по попыткам оказался первым — Ященко одержал психологическую победу, не уступив никому из старших у себя в стране. 

Теперь предстояло утвердиться ещё и на международной арене — в Милане проходил зимний чемпионат Европы. Здесь запорожский юноша впервые и познакомился с теми, кто делал тогда погоду в мировых прыжках, не считая американцев, — тем же Вшолой, Вольфгангом Кисслингомиз ФРГ, обладателем лучшего результата сезона для залов, и Рольфом Байльшмидтом, спортсменом из ГДР, которого считали самым стабильным прыгуном и который так же, как и Володя, преодолевал планку по старинке — «перекидным».

Настоящий спор начался, когда в секторе остались трое — два немца и советский юниор, а на табло горели цифры 2,29. Байльшмидт легко справился с задачей, следом это сделал Ященко, а Киллинг выбыл из борьбы после трёх неудачных попыток. Судьи прибавили два сантиметра, хотя Ященко, как позже признавался, уговаривал немца пойти сразу на 2,33. Но тот был неумолим — 2,31 и точка.

Но даже эта высота оказалась для Байльшмидта роковой — он дважды сбил планку. Ященко же со второй попытки преодолел барьер. Тогда немец от отчаяния решил перенести третью попытку на следующий рубеж — 2,33. Теперь первым предстояло прыгать советскому рекордсмену, и он под неописуемый восторг темпераментных тиффози преодолел рубеж. Немец оказался в глубоком нокдауне… 

Впрочем, «избиение» соперника на этом не закончилось — Ященко заказал рекордные 2,35. И в третьей попытке прыжок получился, пусть и не идеальным, но планка, покачавшись, всё же осталась на месте. Публика ликовала, а Байльшмидт был нокаутирован.

Но спор двух прыгунов на этом не завершился — им предстояло встретиться вновь через полгода на таком же континентальном турнире, только на стадионе в столице Чехословакии.

Игра в кошки-мышки?

После проигрыша в Милане Байльшмидт был нацелен взять реванш. Причём невероятный настрой немца ощущался даже за несколько десятков метров на трибуне, с которой мы наблюдали за происходящим в секторе — похоже, погода была ему на руку. В отличие от Ященко, которого стихия, казалось, выбила из колеи — все свои лучшие результаты, в том числе и рекордные, он показывал чаще всего либо под крышей, либо в идеальных погодных условиях. Здесь же, закутавшись в два тёплых тренировочных костюма, а сверху нацепив еще жёлтый дождевик, атлет места себе не находил, не мог нормально сосредоточиться, уйти в себя, как делал это всегда, — спрятаться от холодного небесного душа было негде. 

Не помню точно, какой была стартовая высота у обоих, но у Ященко ступор наступил, когда судьи поставили 2,18. Высота-то плёвая, согласитесь. Накануне, в квалификации, оба без особых проблем её преодолели. Немец и на сей раз легко справился с задачей. А у нашего фаворита не заладилось — раз не получилось, потом второй. Даже мысли не было, что Володя не сможет перелететь через планку. Хотя озноб заставлял нас прыгать вместе с участниками. Только на своих местах на трибуне.

В этот момент переводил окуляр бинокля с Ященко на Байльшмидта и обратно. Не скажу, что наш спортсмен был озадачен двумя осечками — во всяком случае, внешне ничего не выказывал. А, может, его и не было вовсе, волнения-то? Может всё это была игра, чтобы сбить соперника с толку? Если второе, то уж больно рискованной для Ященко сложилась ситуация, как говорят в таких случаях, на грани фола, точнее даже (если по Штирлицу) провала: подскользнуться на мокрой резине — плёвое дело.

Немец же тем временем не скрывал радости, ходил по сектору, общался с другими участниками, улыбка не сходила с его лица. Не рановато ли почувствовал он себя едва ли не победителем?

Когда Ященко вызвали на третью попытку, стадион замер. И мы вместе со всеми. Не могу утверждать за давностью лет, что всё было именно так. Но мне помниться, что наш красавец даже не стянул с себя все согревающие тело причиндалы, да и разбегался не как обычно — из дальнего угла сектора, а с каких-то трёх шагов всего. Но взлетел над планкой с таким запасом, что сомнений в том, что в дальнейшем всё пройдёт без стрессовых ситуаций, не возникло.

И сразу внутри потеплело, показалось, что и снаружи тоже. Да и настроение заметно улучшилось. Помогла двойная порция глинтвейна. У Байльшмидта же улыбка с лица испарилась — он в миг стал строгим и сосредоточенным. Правда, до бронзы немец после всего случившегося с трудом, но допрыгал. Ну а Ященко стал победителем с результатом 2,30, что для такой погоды можно было считать невероятным успехом. А рядом на пьедестале стоял ещё и Григорьев. Он уступил победителю два сантиметра, но при этом обыграл немца по числу попыток.

Ященко выиграл после этого ещё один европейских чемпионат — в Вене, в зале, ранней весной 1979-го. После чего оба — тренер и ученик решили, что спортсмену, чтобы достойно выступить на Играх в Москве, нужен год на восстановление травмированного колена толчковой ноги. Увы, как часто случалось в те годы, намеченному не суждено было сбыться: «партия сказала надо», а комсомолец, отличник и вообще хороший парень не смог ответить «нет».

Причины и следствие

Рецидив случился на отборочных соревнованиях перед Кубком мира в Вильнюсе, куда Ященко отправился вопреки запретам личного тренера, которого в тот момент рядом не было, но по велению из Москвы.

Впрочем, если верить А.С. Полухину, а не верить ему нет никаких оснований, спортсмен почувствовал недомогание гораздо раньше, как раз во время своего рекордного триумфа в Милане. Дело в том, что на то зимнее европейское первенство Телегин с Ященко ехать не планировали, а потому спокойно расписали график подготовки как раз к летнему чемпионату в Праге. 

Но в Москве настояли, чтобы юный рекордсмен продолжал радовать советских трудящихся своими феноменальными достижениями. И за какие-то две недели на базе в Эшерах опытнейший тренерВладимир Дьячков «вогнал» (это термин Полухина) Ященко в форму. Так прыгун оказался в Милане. Без соревновательной практики, прервав задуманный вместе с личным тренером планомерный цикл подготовки.

«Яшка сделал в Милане 22 попытки… Это очень много, — написал в своём очерке „Яшка (памяти Владимира Ященко)“, опубликованном в январе 2011 года, Полухин. — Обычно классному высотёру для доказательства своей „правоты“ достаточно пяти-шести».

И чуть позже в том же опусе: «Возможности колена левой ноги рекордсмена были явно превышены. Он почувствовал это сразу, но эйфория победы на тот момент всё временно заслонила. Да и не должно было в тот момент ничего быть, окромя сплошного триумфа советской школы прыжков в высоту, который — как водится — предначертала мудрая партия. Шеф (Телегин. — Прим. „Чемпионата“) привычно отметил Яшкин триумф. Испытывал ли он, кроме гордости за ученика, ещё и горечь за вероломство спортивных чинуш? Наверняка. 

Понимал ли Дьячков, что он натворил, сорвав 19-летнего парня с плановой подготовки во имя выполнения идиотских „указивок“ со Старой площади? Конечно. Понял ли Володя, что есть для него эта травма колена? Безусловно. Пиррова победа в чистом виде».

Дальнейшее известно: из Вильнюса Ященко доставили в ЦИТО, похоже, врачи не сразу поставили правильный диагноз — разрыв крестообразной связки коленного сустава, было две неудачные операции. Ни о каких прыжках речи отныне быть не могло. Некоторое время спустя, правда, не без препонов со стороны советского спортивного руководства в одной из австрийских клиник Ященко была сделана-таки удачная операция, и в 22 года Володя был практически здоров. Но вот восстановить прежний рекордный настрой, присущий ему до этого адреналиновый запал талантливому спортсмену уже не удалось. «Сломалась адреналиновая фабрика», — написал Полухин. 

Он болезненно переживал происходящее, но при всей своей незаурядности — школу закончил с одной четверкой в аттестате, свободно общался на английском, увлекался философией, много читал, — был человеком легко ранимым, болезненно переживавшим, когда внимание к нему стало пропадать и парня перестали узнавать даже на улицах родного Запорожья. И до конца его короткой жизни, которая оборвалась в какие-то 40 с небольшим, никому так и не удалось разгадать «загадку Ященко», найти подход к этому нестандартному, не похожему на окружающих индивидууму. Он остался жертвой той системы, которая выбрасывала на обочину жизни многих ярких личностей, которые, неожиданно засверкав, а потом также внезапно погаснув, уже были не нужны. Словно гильза после произведённого выстрела. 

«Финал Володиной судьбы был трагичен. После славы, после высокого накала спортивной борьбы, побед, славы — воздух обыденности стал для него ядом», — подытожил свой очерк Полухин.

Мне остаётся только согласиться с коллегой…

____________

Источник: Championat.com